Наверное, у каждого спектакля есть свой цвет. И дело здесь не столько в колорите костюмов, сценографических деталей и задействованного реквизита, сколько в том, как ведут себя, о чем говорят, чем дышат герои постановки. Например, спектакль израильского театра «ZERO» «Женщина в песках» (по мотивам одноименного романа Кобо Абэ; инсценировка, режиссура и сценография – Олег Родовильский и Марина Белявцева) оказался для меня цвета сепии. Нет, пожалуй, цвета охры. Цвета солнца, ветра, пустыни, отчаяния, смирения… Одним словом – песка.
    Книга японского писателя – вещь непростая не только для постановки в театре, но и для обычного, «домашнего» прочтения. Возможностей для смыслового акцентирования любой взявшийся за нее режиссер найдет более чем достаточно. Думается, у создателей и актеров театра «ZERO» получилась прежде всего история взаимоотношений двух внезапно очутившихся рядом людей. Мужчины и Женщины, очерченных магическим песочным кругом, выхода из которого нет – до тех пор, пока не осознаешь, что выход этот тебе больше не нужен…
    В этом круге, обозначенном свернутой полосой светло-коричневой ткани, и проходит почти все действие спектакля – за исключением тех эпизодов, когда главному герою удается на время оказаться наверху. Под тягучие звуки виолончели, хрустальные фортепианные вскрики и завывание ветра (композитор – Михаил Глозман) Он (Олег Родовильский) пытается доказать всем вокруг и самому себе в первую очередь свою важность, необходимость в «поверхностом» мире. Мечется, напрягает жилы, бессильно опускает руки… В двух шагах – Она (Марина Белявцева): старательно, даже, кажется, весело, день за днем перемещает палкой-лопатой слои готового погрести под собой все ее скудные пожитки и ее самое песка. Он изучал «частицы разрушенных горных пород» и обитающих в них насекомых. Она, будто одетая в хитиновый панцирь убежденности в том, что живет не только осмысленно, но единственно правильно, – знает эти частицы с рождения. Он, уже испытавший тяжесть борьбы с песчаными волнами (роль которых на сцене играет упомянутая выше ткань), постепенно снимает с себя «культурную» одежду: шарф, жилет, даже рубашку – и остается в подобии традиционных японских штанов хакама. Она с самого начала неслышно скользит по периметру ямы в лоскутном, приглушенных тонов плаще, «обнажаясь» затем до таких же неброских юбки и кофты (художник по костюмам – Полина Адамова)…
    По какой причине они, такие разные, встретились в этой песчаной крепости-тюрьме? «Вы что, живете только для того, чтобы отгребать песок?!». Гнев, отчаяние, изнурительная работа за каплю воды… Сначала все идет не в лад. Но вот уже синхронными, плавными движениями двое людей вместе разгребают вечно осыпающуюся породу. Словно замешивают на ней горькое, вязкое тесто будущей жизни… Проходит какое-то время – и она поверяет ему свои потаенные мечты о радиоприемнике и о зеркале… Еще несколько дней – и ставшие любовниками мужчина и женщина, сидя вдвоем у подсвеченной неверным огоньком бамбуковой ширмы, обсуждают, какое бы деревце им завести у дома… В порыве буйной радости вскакивают, принимаются осыпать друг друга зернами песка – семенами, из которых, сколько их не сей, не вырастет ничего…
    Персонажи Олега Родовильского и Марины Белявцевой – красивые и страшные одновременно, очень пластичные и, я бы даже сказала, музыкальные. И в нем, и в ней стонет эта обволакивающая, гнетущая фортепиано-виолончельная музыка. И на него, и на нее ложится попеременно – в зависимости от эмоциональной окраски происходящего – то мертвенный синий, то беспощадный желтый отблеск (световая партитура спектакля – Олег Родовильский и Зив Волошин). И он, и она – целый мир…
    …Внезапный, суматошный, неудавшийся побег мужчины. Беспощадные лучи фонариков жителей деревни, искавших и нашедших «бунтовщика». Снова машинальное, безнадежное, бесконечное разгребание песка. Минуты, часы, дни. Протяжное журавлиное курлыканье над головой. Ее болезнь. Его шанс расстаться с этой собачье-привязной жизни – навсегда…
    Почему же он, в прошлом Ники Дзюмпей, школьный учитель, приходит в финале к мысли о своем добровольном погребении в толще песка? Кобо Абэ дает на этот вопрос вполне определенный ответ. В спектакле же израильского театра он, мне кажется, разрешается несколько неоднозначно. Из-за отсутствия в постановке линии обнаруженной мужчиной воды становится сложно выделить сделавшийся переломным для всего его миропонимания момент. Было ли это постепенно укрепившееся желание опуститься в стихийное, изначальное – а вместе с ним, и в самого себя – еще глубже? Или из случайной близости выросло, подобно невзрачному, но полному жизненных соков дереву, настоящее чувство? А может, итог всему подвела полная утрата надежды?.. Как бы то ни было, он все-таки никуда не уйдет – и укрывшись песчаным плащом женщины, по собственной воле канет в первобытную, окольцованную стенами дома-ямы темноту….
    Конечно, у каждого спектакля есть свой цвет. Цвет спектакля «Женщина в песках», несмотря на внешнюю неброскость, – на редкость выразителен. И, бесспорно, очень красив.



ЮЛИЯ АСТРАХАН.