«ЭФФЕКТ БАБОЧКИ»


    Много есть подарков, хороших и разных, а вот театр «Свободное пространство», безусловно, оригинальнее всех дарителей. Почти под самую новогоднюю елочку предложила труппа публике необычный презент – постановку пушкинских «Маленьких трагедий».
    Чего было больше: комизма в трагическом или грусти в юморе, зрителям предстоит решать самим. Главное, что из пустого мрака сцены вырвались персонажи яркие и неоднозначные, которые способны вызвать и осуждение, и сострадание.
    Когда идешь на спектакль по классическому произведению, всегда есть две опасности – банальное, старательное выведение героев по давно приевшимся хрестоматийным образцам или, напротив, излишняя метафоричность.
    Но эта постановка стала спектаклем предощущений. Зритель, передумав сотню мыслей, перебрав в голове тысячу образов, увидел нечто по-настоящему оригинальное. Режиссер – лауреат Госпремии Геннадий Тростянецкий держал публику в постоянном веселом и трагическом напряжении. Поистине трудно было предугадать, что выплывет из темноты, каким предстанет следующий персонаж…
    Дон Гуан (М. Артемьев), скрывающийся от врагов и правосудия за длинным плащом и огромными усами…
    Он сбросил с себя абсолютно все маски, только встретив настоящую любовь, донну Анну (А. Беккер).
    И действительно веришь, что в жизни призванного соблазнителя может вдруг возникнуть настоящая страсть, воплощением которой станет не Лаура (Л. Пономарева), которая щедро раздаривает обольстительные улыбки и с такой же легкостью переходит от одного «любимого» другому. Она всего лишь кукла, но такая красивая…
    И есть у шалуньи особое умение приспосабливаться. Девушка, преисполненная желания, искренне жаждет броситься на шею мужчине и так же ловко орудует с его трупом. Будто не впервой скрывать последствия преступлений.
    Сцена неожиданной встречи: огонь эротики. Пощечина – женщине, ее ответ – мужчине. Резкое и немного больно, но сколько страсти освобождается в этих метаниях. Сколько эмоций выплеснуто на зрителя.
    А вот Анна воплотила в себе две крайности, два противоречия, которые ходят рука об руку: скорбь и тоска, вдова и невеста. Одна только что потеряла, другая – еще не полностью обрела. Предощущение счастья и на беды позволяет глядеть не так трагично. Ее каблучки стучат слишком призывно и остро, чтобы горе было неизбывным и безысходным. И не хочется осуждать, что траур так быстро сменился праздничным одеянием. Жизнь нельзя отложить на потом, как, впрочем, и смерть.
    Под черным покрывалом женщина была, словно заключенная в ловушку красота. И красота победила. Разная, спорная, живая – может парить, может семенить по сцене. Возмущенная, кокетливая, то боящаяся мимолетной тени, то незамечающая настоящей опасности.
    Неистовому любовнику все достается легко. Буквально – с неба. Не то в награду, не то чтобы еще больше увеличить искушение. Это подчеркнуто и в оформлении спектакля. Шикарный стол опускается на черное полотно сцены откуда-то сверху.
    Колорит в жизнь «испанского селения» вносит слуга Гуана - Лепорелло (заслуженный артист России В. Лагоша). Они могут быть похожи или абсолютно несогласны друг с другом: чего один опасается, того другой жаждет. Но судьба не обделила обоих тягой к наслаждениям. Они «дуэтом» робеют, получив страшное согласие Командора (Д. Литвинцев), оба радуются, когда Анна дает согласие на встречу.
    Но Гуана ждет суровое наказание за преступление в любви. Куда страшнее гнева властьимущих и обиженных. «На жизнь я осужден» - говорит он, когда еще полон комизма и иронии. Но слишком невовремя его избавляет судьба от этого «наказания».
    Гуан говорит Анне о своей прежней жизни, как герой современного американского боевика, которому поручено было в очередной раз спасти мир. Но только их объяснение с Анной показывает всю суть маленькой человеческой трагедии, идущей от дисгармонии, мешающей правильно поставить цель души.
    Когда Дон ушел в страшную темноту небытия, сцена снова окропилась искрами жизни. Сыграли свой смертельный дуэт Моцарт (заслуженная артистка России М. Рыжикова) и Сальери (С. Козлов), обреченные по воле автора вечно быть в страшном союзе.
    Сальери – печальный Пьеро, которого изнутри съедает грусть, а снаружи осаждает Зависть (Л. Леменкова), пытается открыть миру свою душу, еще не омраченную преступлением, но тронутую ледком злодейства. Он жаждет родить гармонию, дирижировать миром, но не хватает: радости, гармонии, таланта.
    Герой играет на всех струнах своей души. Режиссер для более наглядной передачи этих настроений вложил в руки персонажа самые разные музыкальные инструменты. И в его жестах, его словах зритель видит сильный и ищущий талант.
    Именно талант, потому что гениальность на сцене воплощает Моцарт.
    Непосредственность и свобода, беззащитность и истинное величие. М. Рыжикова соединила эти странные блики разных характеров и настроений, как портной, скроивший ее яркий костюм воедино из самых разных ярких кусков материи.
    И тут снова Г. Тростянецкий говорит о божественном вмешательстве. Легкой рукой Моцарта водит бог, и его творчество устремляет к невиданным далям. Этот человек, по мнению друга, «недостоин сам себя». Он весь свет и радость. А злому сердцу очень непросто жить в слепящем сиянии добра и непосредственности.
    Подобно Моцарту, который отдается своему гению, Сальери полностью отдается зависти. И она оживает, становится отдельным организмом, ведет своего хозяина за руку к самому краю, вкладывает свои слова в его уста. Это «черный человек» самого Сальери.
    Настроение меняется, и в облачение Пьеро заключен Моцарт. Но у этой грусти другие мотивы – безысходность и предчувствие чего-то страшного и неизбежного.
    Его уши вместо музыки уже осквернил гром бьющегося стекла. И барабанная дробь: люди, вы спешите, спешите… А куда?
    Вместо реквиема сценой овладела тишина, которую вдруг пронзила музыка. Это капали слезы Сальери. Как мало «избранных, счастливцев праздных…»
    Сальери мешает говорить легкая неуловимая и беззащитная бабочка. Ему мешает жить богатая и трепетная душа Моцарта, которая по вине злодея растворяется в мире.
    Но ничего не проходит бесследно и чистыми снежинками выпадают на землю все его невыплаканные слезы и нерастраченные улыбки.
    А Сальери так и замер на сцене с протянутой рукой, не то прощаясь, не то прося помощи.
    Эта маленькая трагедия, смешавшись с элементами комедии дель-арте, заставила душу плакать, жалеть и сострадать – не только погибшему гению, но и истерзанному завистью и непониманию таланту.
    В мире было бы меньше трагедий, если бы в душах наших было больше любви и светлых красок.
    Словно в подтверждение этих мыслей в театре в день премьеры открылись выставки сразу двух орловских художников – Ольги Сорокиной и Александра Олейникова. Крупные мазки, колорит бразильского карнавала и милые сердцу виды Спасского. Праздничная осень, упоенная своей красотой и властью. Все живет, ярко и сильно на картинах Ольги. А работы Александра дышат спокойной утонченной нежностью и хранят атмосферу тихого праздника счастья.
    И все это словно напоминает: что не нужно делать из жизни трагедию, пусть даже маленькую. Освободите место для счастья…


ОЛЬГА НИКОЛАЕВА.