Сайт "Могилевский областной драматический театр", 23 марта 2010 г.


БЕЗ НАЗВАНИЯ. ПРОСТО МЫСЛИ


    Понедельник - день тяжелый. Спектакль «Белое на черном» Орловского театра морально задавил каждого, кто хоть немного заглянул внутрь себя, копнул поглубже и подумал обо всем том, что показали нам на сцене замечательные, талантливейшие актеры.
    Я встретила некоторых из них за пару минут до спектакля. Между шутками и разговорами о музыкальных театральных звонках кто-то из «орловцев» сказал: «Спектакль наш серьезный». Глядя на их счастливые лица, подумала: «Ну да, серьезный». Через несколько минут они вышли на сцену совершенно другие и показали нам... правду и жизнь. Показали, не сфальшивив ни звука. Два часа с лишним зрители сидели, буквально прилипнув к своим креслам. Два часа без антракта - и в конце нескончаемые аплодисменты, «браво!» и слезы.
    Что же вызвало слезы? Жалость к бедным деткам? Да на фиг нужна им эта ваша жалость! Да, они не совсем здоровы. Три здоровые конечности - верх блаженства в этом адском интернате, где санитарки кормят тебя твоими же фекалиями, тычут в них носом, как паршивого котенка, который никак не может научиться ходить в лоток. У котенка хоть четыре лапы, а у больного ребенка - хорошо, если хоть одна здоровая нога. Советский доктор Хаус в окружении студентов мединститута тычет в тебя пальцами, изучает, как Кох бактерии под микроскопом.
    Да только ребята эти, с которыми обращаются хуже, чем с домашними свиньями (домашний скот хоть кормят до отвала), которых считают идиотами, задачки по физике для второго курса университета щелкают как орехи. Но по «доброй» традиции отсутствие возможности передвигаться или быстро и правильно говорить расценивается как дибилизм.
    Здесь режиссер сделал гениальную сцену. Учительница объясняет здоровым, умным зрителям, как отправить открытку маме. Пошагово: начиная от аккуратного разлинеивания листочка и написания текста МЕЖДУ линеечками до з асовывания листика в конверт и предостережения о том, чтобы не заклеивали - проверить нужно, не написали ли «ненормальные» детишечки чего-нибудь плохого о детдоме. Каково выслушивать такое, а? Так нам пять минут со сцены говорили, а с детдомовцами так целый день «общаются». А в начале спектакля клоун вызвал на сцену девушку и попросил ее написать на листке бумаги имя. Написать без помощи рук. Она сделала это ртом. Одно коротенькое слово она писала полминуты. Она, здоровый, полноценный человек на мгновение оказалась в роли человека, лишенного рук. Письмо ртом для детей, больных ДЦП, не самое сложное. Самое сложное покушать, сходить в туалет, помыться - и все без помощи рук.
    Борясь за свое существование, дети объединяются. Они - один большой организм, у которого много здоровых рук, ног и сообразительных голов. Арифметика проста: один человек с одной рукой + один человек с одной рукой = один человек с двумя руками и двумя головами. Они - мифическое животное с десятком конечностей. Они объединяются, помогают друг другу, заменяют друг другу недостающие здоровые руки, ноги. Иначе - не выжить.
    Они никому не нужны. НИ-КО-МУ. Родители или отказываются от них и оставляют здесь, или присылают в течение учебного года посылки с разными вкусностями. И они делают это не потому, что им не нужны их дети (хотя есть и такие), а потому что вне стен детдома они «не такие как все».
    Их не возьмут учиться в обычную школу, не примут в университет. О работе вообще можно не мечтать. Да и о будущем тоже, потому что после детдома - дом престарелых, где 18-летнего человека просто сгноят. Вот такая жизнь длиною в і8 лет, разбитая на два этапа: детдом и дом престарелых, детство и старость.
    Клоун, этот герой детства, не смешит, не забавляет, не корчит рожи. Его присутствие на сцене уместно и вместе с тем абсурдно. Уместно, если считать красноносый персонаж непременным атрибутом детства. Абсурдно, потому что у этих детей нет детства. Вот нету его, и все тут. Вся их жизнь - сплошное выживание, п рис по со бле н ие к де тдо мо вс ким требованиям и запретам. Вся их жизнь -это сплошная незатягивающаяся рана, гнойная и кровоточащая.
    В этом спектакле было все: песни, пластика, стихи, целая куча реквизита, видео, фото. Все эти вещи не были нагромождены, они аккуратно, логично и последовательно были разложены, расставлены по своим местам. Казалось бы, на фоне всей этой мишуры актеры могут потеряться. Могут, но не потерялись. Даже наоборот, все эти голуби, коляски, письма, протезы, гантели, изображение Шварценегера, видео кадры были практически незаметны, они служили всего лишь бледными полутонами на яркой картине спектакля.
    Так что, все-таки, вызвало слезы? Наверное, сама эта бездна, этот отдельный, ужасный и совершенно непонятный мир, который нам открыл Орловский театр. И бездна вопросов, появившаяся в голове после спектакля, которая, надеюсь, не останется без ответа.

АНЖЕЛИКА ЗАЙЦЕВА