В театре мне всегда гораздо интереснее диалог, чем монолог. Он острее, динамичнее, неожиданнее. Поэтому форма свободного разговора кажется мне более увлекательной, чем программное выступление
 
Я: Какое событие в жизни театра оказалось самым главным за время вашей работы в Орле?
 
А.М: Пожалуй, выбор названия театра. Оно определило главные принципы нашей работы: свободу творческого поиска, принципиальный отказ от какого-то одного, пусть даже очень хорошего репертуарного направления, демократизм в отношениях с публикой – мы стараемся работать для самого разного зрителя. У нас ставили спектакли режиссеры разных стран: англичанин Ги Холланд, испанец Карлос Эранс, американец Уилл Хадлстон, Шеннон Эдвардс, Гейл Корнелисон и Лин Пейс. И конечно же, каждый из них приносил частичку культуры своей страны. Возникали эксперименталь-ные работы режиссера по пластике Андрея Щукина и балетмейстера Олега Николаева. Наверное, только в нашем театре могли появиться театрально-цирковые программы Игоря Нарышкина.
 
Я: А есть какая-нибудь главная идея, которая объединяла бы все эти поиски?
 
А.М.: Есть. По-моему, это название театра «Свободное пространство».
 
Я: Экспериментальные поиски – это, наверное, необходимо, интересно, но не забываете ли вы, что работаете в первую очередь в драматическом театре?
 
А.М.: У нас ставили спектакли такие известные драматические режиссеры, как Геннадий Тростянецкий, Игорь Власов, Георгий Цхвирава, Игорь Ларин, Геннадий Май. В афише – пьесы Шекспира, Мольера, Островского, Пушкина, Горького.
 
Я: А ваше собственное режиссерские кредо?
 
А.М.: Главное, как можно точнее понять исходный посыл автора, уловить тот толчок, который заставил его написать именно эту пьесу. Когда это удается, спектакль обязательно получается, а когда я, по каким-то причинам, ухожу от автора, то результат сомнительный.
 
Я: Какие основные периоды переживал театр за свою жизнь?
 
А.М.: Театр начинался, как политический. Это не был открытый вызов системе, но всем своим образным строем через многочисленные аллюзии, подтексты спектакли протестовали против дряхлеющего, но все еще мощно-го политического строя. На этом пути было много трудностей, спектакли запрещали, снимали: было и много удач, начиная с «Жестокости» П.Нилина (реж.Ю.Копылов) и, и кончая спектаклями перестроечного периода – «Адам и Ева» М.Булгакова, «Сны Евгении» А.Казанцева (реж. А.Михайлов). Затем пришел период, который можно назвать «игровым». Мы увлеченно пробо-вали различные игровые модели, экспериментировали жанрами, утвержда-ли праздничное начало театра. Тогда появились «Рикки-Тикки-Тави», «Красная шапочка», «Белый Клык», «Женитьба Бальзаминова», «Песня о Бумбараше». Сейчас же, как мне кажется, мы вступаем в период «фило-софского» театра, название, конечно, тоже очень условное. Появляются спектакли, где вопросы мировоззрения становятся главными, где речь идет об основополагающих принципах жизни человека. Мы делали подступы к такому театру в «Маленьких трагедиях», «Тринадцатой звезде», «Тойбеле и ее демон», «Рождественской истории», «Последних», но главные открытия
 
Я: Для «философского» театра нужны очень хорошие актеры – личности. Они у вас есть?

А.М.: Такой мощной и разнообразной труппы как у нас вы не найдете ни в одном провинциальном театре.
 
Я: Вы не преувеличиваете?
 
А.М.: Судите сами. Мы можем взять любую пьесу классического репертуара и у нас будут исполнители на все роли.
 
Я: Даже «Гамлета»?
 
А.М.: В труппе, по меньшей мере, три артиста способны играть Гамлета».
 
Я: Но это уже нахальство!
 
А.М.: А если вспомнить шекспировскую ремарку: «Гамлет тучен и задыхается», то можно добавить еще парочку.
 
Я: Как изменится «Свободное пространство» в двадцать первом веке?
 
А.М.: В качестве гипотезы могу предположить, что возникнет мощное импро-визационное направление театра. Актерское искусство будет становиться все более авторским, с собственным ощущением внутренней и внешней формы. Появятся спектакли-импровизации, где процесс творчества будет гораздо более сиюминутным, непредсказуемым. Усилится обратная связь со зрителем, который вместе с артистом будет отправляться каждый раз в новое путешествие, точный маршрут которого будет принципиально неиз-вестным. В большей степени он будет зависеть от смотрящих, вернее участ-вующих в спектакле зрителей.
 
Я: И когда же появятся такие спектакли?
 
А.М.: Вероятно, со следующим режиссерским поколением через 10-15 лет.
 
Я: Ну, а более близкие планы?
 
А.М.: На выбор пьесы влияет так много факторов, что я лучше скажу, какие названия мне хотелось бы видеть на афише «Свободного пространства»: «Синюю птицу» Меттерлинка и «Снежную королеву» Шварца, «Трехгрошовую оперу» Брехта и «Войцека» Бюхнера, «Русалку» Пушкина, «Король-олень» Гоцци, «Остров сокровищ» Стивенсона, «Над пропастью во ржи» Сэллинд-жера, ну и еще пару мюзиклов, которые для нас сочинит наш постоянный композитор Борис Киселев.
 
Я: С хореографией Олега Николаева и стихами Ольги Муратовой?
 
А.М.: Как вы угадали?
 
Я: Просто я давно наблюдаю за вами и заметил, что вы цените постоянных соавторов.
 
А.М.: Вы абсолютно правы, без них не было бы наших лучших спектаклей. И вообще, нет большей радости, чем работать одной сплоченной командой, где каждый понимает друг друга почти без слов.
 
Я: Ну, это вы, пожалуй, идеализируете, без слов в театре вряд ли что-то получится.
 
А.М.: Почему же? А «Железные игры» А.Щукина или «Одинокий блюз» Олега Николаева?
 
Я: Ну, что же, желаю вам и всему театру сохранять и развивать все лучшее, чему вы научились за последние годы.
 
А.М.: Спасибо, и пусть наше движение будет непредсказуемым.
 

С Александром Михайловым
беседовал
Александр Михайлов